Я позвонил Каролин. Протяжные гудки. Позвонил Дениз и узнал от Джареда, что она еще не вернулась. Видно, что-то происходит с телефонами. Я звоню людям, люди звонят мне, а разговора не получается. Моя жизнь превращалась в нелепую метафору невозможности человеческого общения в Век отчуждения.

Оставалось набрать номер 246-4200, что я и сделал. После нескольких гудков мне ответили, и минуты полторы я слушал, что мне говорят. Потом, не проронив ни слова, я положил трубку и обернулся к Мэрилин, удивленно смотревшей на меня.

– Ты так ничего и не сказал... – неуверенно произнесла она.

– Да, не сказал, но я помогу вам.

– Чем?

– Сделаю так, что они выпустят Кролика.

– Как ты можешь это сделать?

– Найду этого третьего грабителя. Узнаю, кто в самом деле убил Ванду Колкэннон.

Я боялся, что Мэрилин спросит, как мне это удастся, потому что я бы не знал, что ответить. Вместо этого она спросила, зачем мне это нужно.

– Знаете, куда я сейчас позвонил? В службу «Молитва по телефону».

– Не смешно.

– Нет, я серьезно. Сегодняшняя молитва звучала примерно так: «Господи, сподоби меня сегодня сделать что-нибудь такое, чего я не делал прежде. Наставь меня на путь истинный, дабы я мог служить ближнему своему». Там еще много слов было, но смысл такой.

Она приподняла наведенные брови.

– "Молитва по телефону"?

– Позвоните сами, если не верите.

– И поэтому вы хотите помочь Кролику?

– Да, поэтому. Что-нибудь не так?

– Да нет, все так, – сказала она. – Должно быть, так.

Глава 15

Мэрилин хотела сразу же уйти. Ей надо было встретиться с адвокатом, чтобы с его помощью Кролика выпустили под залог. Не знаю, увенчалась бы успехом эта попытка. Потом она сказала, что хочет повидаться с Харланом Ризом. Я предупредил, чтобы она была осторожна. Не исключено, что Рэй засел в вестибюле или прячется на другой стороне улицы. Мэрилин мгновенно переменила планы.

– Боже ты мой! Тогда, может быть, мне лучше остаться здесь?

Я смотрел на нее, живую картинку в ronge et noir [8] , вдыхал ее духи и вдруг с удивлением услышал собственный голос, говоривший, что лучше этого не делать.

– У вас куча дел, – говорил голос, – и у меня куча дел. Вдобавок я не ручаюсь за Рэя. Может прийти снова, прихватив ордер на арест и ломик. А когда ордер, то и ванная комната не святилище. Но вот пистолетик вам лучше оставить здесь.

Она покачала головой:

– Это не мой. Я у хозяйки стащила. Она купила на случай налета. Хотя кому нужен косметический кабинет?

– Так вы работаете в косметическом кабинете?

Мэрилин кивнула.

– Да, «Волос великолепие» называется. Нас там четверо и Магда – хозяйка. Мне завтра выходить, вот и положу пистолет на место.

– Очень правильно. Потому что если полиция найдет его в вашей сумочке...

– Я знаю.

Мы вышли из квартиры, и я уже запирал последний замок, как у меня зазвонил телефон. Я стиснул зубы. Пока отопру замки, пока подбегу к аппарату... Нет, не успею. Если и успею, то наверняка это какой-нибудь прохиндей, предлагающий подписку на нью-йоркские «Звездные листы» с бесплатной доставкой на дом. Черт с ним!

Лифт провез нас мимо вестибюля в цокольный этаж. Мы прошли тускло освещенным коридором мимо прачечной к служебному входу. Я постоял у двери, пока Мэрилин не процокала каблучками по короткому лестничному маршу и, раскрыв красно-черный зонтик, не исчезла во мраке.

Вернувшись домой, я подошел к телефону, гадая, сколько раз он звонил, пока я провожал Мэрилин. Сейчас телефон молчал, и мне было поздно звонить кому бы то ни было. Правда, один номер я все-таки набрал и ничуть не удивился, когда Каролин не ответила.

Кофеин, принятый с четырьмя чашечками «эспрессо», начал рассасываться, и чтобы ускорить процесс, я налил себе рюмку виски и, не разбавляя, выпил. Потом плеснул граммов тридцать виски в обычный стакан, налил туда молока и хорошенько размешал. Лучшего питья на сон грядущий не придумано: пока виски разъедает вам печень, молоко защищает желудок.

Зазвонил телефон.

Я кинулся к аппарату, но прежде чем взять трубку, заставил себя сделать глубокий вдох. Мужской голос, тот самый, что я слышал приблизительно двадцать два часа назад, сказал:

– Роденбарр? Мне нужен никель.

– Всем нужен.

– Что, что?

– То, что слышали. Никель всем нужен. Я и сам не прочь его заиметь.

– Бросьте свои шуточки! Мне известно, что монета у вас.

– Была. Была да сплыла.

Последовала пауза. Я подумал, что нас разъединили, потом услышал:

– Врете.

– Не вру. Я еще не настолько спятил, чтобы таскать монету в кармане вместе с ключами и брелоком святого Кристофера. И не настолько, чтобы держать ее дома, когда кругом только и слышишь о грабежах.

Ожидаемого смешка не последовало.

– А раздобыть монету можете?

– Она там, откуда я могу ее взять.

– Тогда валяйте действуйте. – Голос звучал настойчиво. – Вы называете цену, и мы встречаемся. В моем распоряжении вся ночь и...

– Боюсь, не могу сказать то же самое о себе. Когда я не высплюсь, у меня плохое настроение и я ужасно несговорчивый. Кроме того, в такой поздний час я туда при всем желании не попаду, даже если бы и хотел. Придется отложить до завтра.

– В котором часу завтра?

– Трудно сказать. Оставьте мне свой телефон.

На этот раз я услышал наконец смешок.

– Нет уж, Роденбарр, я сам буду вам звонить. Прикиньте, сколько вам понадобится, чтобы взять монету, и отправляйтесь домой. Я позвоню в назначенный час.

Другими словами, будь в определенный час в определенном месте, имея при себе монету.

– Нет, это не подходит, – возразил я. – Я дам вам другой телефон, по которому буду днем в два часа.

– Говорите телефон.

Я дал ему номер Каролин. В целях экономии она снимала свою квартиру у основного квартиросъемщика некоего Натана Аренау, и каждый месяц аккуратно перечисляла домовладельцу квартплату от его имени. (Половина населения Нью-Йорка прибегает к этой маленькой хитрости. Другой половине приходится платить по пятьсот долларов за однокомнатную дыру.) Телефон соответственно значился за Натаном Аренау. По номеру он навряд ли сможет узнать имя и адрес, а если и узнает, то каким образом он разыщет Натана Аренау? Насколько нам с Каролин известно, его давно, несколько лет назад, смыло во время наводнения.

Незнакомец повторил номер.

– Да, вот что, – сказал он. – Кто еще знает, что она у вас?

– Никто.

– У вас что, нет сообщника?

– Я всегда один работаю.

– И ни с кем не говорили?

– Со многими говорил. Но не о монете.

– Значит, никто не знает, что она у вас?

– Насколько мне известно, никто. Никто даже не подозревает, что она пропала, за исключением вас, меня и Герберта Франклина Колкэннона. Конечно, он сам мог сказать кому-нибудь, но вряд ли. Думаю, он не включил ее в список пропавших вещей, потому что она, наверное, не застрахована, и у него есть свои причины...

– Уверен, что не включил.

– С другой стороны, Кролик мог проболтаться...

– Какой Кролик?

– Ну, Джордж Эдвард Маргейт. Разве не ради монеты вы навели этого молокососа на дом Колкэннона? Надо было кого другого выбрать, кто умеет вскрывать сейфы. А никель – это ваш гонорар за наводку.

Я снова заслужил смешок.

– Неплохо, – сказал он. – Мне надо было с вами договариваться.

– Факт, со мной. Кстати, не худо бы знать, с кем я имею дело.

– Может быть. Итак, звоню завтра в два. Судя по номеру, вы будете в Деревне.

– У меня книжный магазин на Восточной Одиннадцатой. Там два телефона, один из них есть в справочнике. Я дал тот, которого нет в книге.

– Я мог бы просто прийти к вам в магазин.

– Нет, звоните в два.

Я положил трубку и взял свое молоко с виски. Молоко было тепловатое, и это даже хорошо, когда укладываешься на покой. Я сел в кресло и стал потягивать адскую смесь. Да, чтобы вывернуться, пришлось наврать с три короба. Ну ничего, в «Молитве по телефону» ничего о правдивости не говорилось. Только о том, что надо помогать ближнему. А чем я занимаюсь, как не этим?